—
Благородный воин никогда не берется за ремесло доносчика, — возразил с негодованием один шведский драгунский офицер, покачивая со стороны на сторону свою жесткую лосиную перчатку, — но всегда готов укоротить языки, оскорбляющие честь его государя.
Неточные совпадения
—
Воин! — произнес торжественным тоном Петр Михайлыч. — Успокой свой
благородный рыцарский дух и изволь кушать!
В покров была жива, я её видел, играла она
благородную женщину, и было скучно сначала, а потом страшно стало, когда её
воин, в пожарной каске из картона, за волосья схватил и, для вида, проколол ножом.
— Что ты, например, сделал из превосходной сцены, когда призывают Отелло в сенат, по жалобе Брабанцио? где этот
благородный, почтительный
воин, этот скромный победитель, так искренно, так простодусно говорящий о том, чем понравился он Десдемоне?
Воин, дворянин,
благородный есть человек, который всегда боится, что его честь будет задета, что его благородство будет подвергнуто сомнению.
И вот между этикой, выработанной войной и
воинами, когда борьба с оружием в руках была самым
благородным занятием, этикой, распространенной на всю
благородную породу человечества, и этикой евангельской, христианской существует глубочайшее противоположение и конфликт, который должен был бы переживаться мучительно и трагически христианами, если бы личное сознание и личная совесть были в них сильнее и острее и не подавлялись родовыми инстинктами.
Аристократ, дворянин,
благородный был прежде всего
воин, готовый оружием поддержать честь.
Если я, как рядовой
воин шведской армии, встречу Паткуля посреди неприятелей, то не пощажу о него
благородной стали.
— Хотите ли меня знать? Я вам себя раскрою: меня хвалили цари, любили
воины, друзья мои удивлялись, ненавистники меня поносили, придворные надо мною смеялись, я шутками говорил правду, подобно Балакиреву, который был при Петре Великом и благодетельствовал России. Я пел петухом, пробуждал сонливых, угомонял буйных врагов отечества. Если бы я был Цезарь, то старался бы иметь всю
благородную гордость души его, но всегда чуждался бы его пороков.